Сайты ГЛАВУПДК 
Архитектор, ставший успешным реставратором – это обычно исключение из правил, но для нашего героя нет ничего невозможного, он не знает преград для воплощения своего замысла. О том, как за полвека изменилось ремесло реставратора, что объединяет и различает профессии архитектора и реставратора, знаковых реализованных проектах рассказал почетный реставратор России Евгений Кокорев.
Евгений Георгиевич, Вы в профессии без малого 50 лет. Цифра колоссальная! Расскажите, пожалуйста, почему Вы выбрали архитектуру своей профессией?
Все началось в Доме пионеров, в родном городе Кимры. Мы тогда начали подготовку к поступлению в вуз – мой товарищ решил, что пойдет в Строгановку. Я всегда хорошо рисовал и в себе, как в профессиональном художнике, не сомневался. Только вот архитектура показалась мне дисциплиной более интересной и масштабной, ставящей четкие и понятные задачи. Поэтому я и сделал выбор в пользу архитектурного института и в этом решении не разочаровался.
Получается, это Ваше призвание?
Мне кажется, человек должен слушать себя. Я прислушивался к себе и чувствовал, что нужно идти в этом направлении.
Уверены, нашим читателям будет интересно узнать, как было устроено обучение в МАРХИ в 70-е и отрасль архитектуры, в целом. Чем в те годы жили будущие профессиональные архитекторы? Какие векторы развития видели перед собой Вы и Ваши ровесники, какими именами и постройками (отечественными и зарубежными) вдохновлялись?
Идея преобразования рукотворной среды и ее настройка под нужды человека – во все времена объединяла и объединяет архитекторов. Конечно, с изменением эпох меняются и подходы.
Например, когда я начинал учиться, классический ордер в архитектуре перестал быть преобладающим стилем – при Хрущеве был задан вектор на упрощенные формы, тогда это звучало как «борьба с излишествами». Но это не помешало нам, студентам, освоить классику – преподавали-то нам профессионалы, которые имели опыт работы с классической архитектурой, умевшие создавать подобные образцы, чувствовавшие и понимавшие этот стиль и искусство.
Словом, воспоминания о студенчестве самые теплые – рисунок, живопись, другие дисциплины преподавались на высочайшем уровне. Интересны были и личности преподавателей – не только первоклассные мастера, но и люди с удивительным, а иногда и трагическим жизненным путем. Например, мой преподаватель по рисунку – человек с инвалидностью – имел только одну руку – правую. И это не мешало ему творить, воспитывать новые поколения профессионалов. Кстати, этот же преподаватель часто шутил о том, что Леонардо был гениальным человеком, но художник из него был так себе (смеется).
А кем Вы вдохновлялись в студенческие годы?
Мы вдохновлялись западными архитекторами – у них было больше возможностей, совсем другие технологии. В библиотеке института были иностранные журналы по архитектуре. Нравился Фрэнк Ллойд Райт – американский архитектор, создавший течение «органическая архитектура», и латиноамериканский мастер Оскар Нимейер, утверждавший, что «карандаш архитектора подчас умнее самого архитектора». Эта фраза мне очень близка: часто решения приходят в процессе работы – рисуешь-рисуешь и вот оно, нашел что-то интересное.
Часто ли на объектах Вы работаете с молодым поколением архитекторов и реставраторов?
Непосредственно работаю – нечасто. Но вот иногда выступаю в вузах, где готовят специалистов. Могу отметить, что ребята вовлеченные, а для реставратора это очень важно. К тому же сейчас грамотная, хорошая подготовка, составлены интересные образовательные программы. В общем, реставрации сегодня уделяется должное внимание.
С конца 90-х Вы занимались проектированием объектов промышленности и общественных зданий. Расскажите, пожалуйста, о постройках, которые вызывают Вашу особенную профессиональную гордость?
Есть такие объекты (улыбается). Я один из авторов здания Вычислительного центра Министерства авиационной промышленности и площади перед ним. Находится это сооружение по адресу: г. Москва, Уланский переулок, 26. Сегодня там расположились офисы. Эта внушительная столичная постройка располагается на пересечении проспекта Академика Сахарова и Садового кольца. При проектировании здания я применил несколько нетривиальных решений: и экранированные железом последние этажи, и использование перекрытий, подвешенных к фермам.
В конце 70-х запроектировали самый высокий на тот момент многоэтажный дом в Йошкар-Оле – кирпич, стекло, 14 этажей. В те годы строительство подобных зданий из кирпича было редкостью, а материалы для него выписывались по особому распоряжению
Конечно, не у всех объектов судьба складывалась так гладко. На отрасль сильно влияла перестройка. В конце 80-х я был главным архитектором проектного института, специализировавшегося на приборных заводах авиационной промышленности. Воплощенным в жизнь приборный завод в составе Ульяновского авиационного комплекса, запланированный в виде модульной стеклянной постройки, я так и не увидел… Промышленность тогда умерла, да и промышленной архитектуры не стало. Впрочем, и уже возведенные здания отдавали под офисы. Так начался мой роман с реставрацией.
Что стало Вашей первой работой в области реставрации?
Во время работы в Моспроекте-2 (1979-1983 г.г.) совместно с тремя другими архитекторами трудился над созданием технико-экономического обоснования реставрации зданий музея-заповедника «Царицыно». Руководителем коллектива числился Михаил Васильевич Посохин – главный архитектор Москвы (1960-1980 годы) и автор застройки Нового Арбата. Тогда-то в Царицыно я и открыл для себя реставрацию. Но путь к ней был тернист. Например, был период, когда я занимался проектированием и разработкой интерьеров квартир для состоятельных людей – в 90-е. Были, кстати, весьма впечатляющие проекты – один из них трехэтажная лестница из резаного стекла весом 26 тонн. Эта конструкция, фактически представляющая собой скульптуру, опиралась на стены лестничной клетки. Каждый из 22 тысяч торцов стеклянных полотен вручную обклеивали защитной автопленкой, чтобы обеспечить безопасную эксплуатацию.
Один из строителей с того проекта также работал с ГлавУпДК, которое постоянно проводило реставрационные работы. И поскольку компетентных специалистов в этой сфере тогда было немного, мы начали сотрудничество.
А с чем был связан этот дефицит специалистов в реставрации?
Профессия эта была уж совсем не популярной. Страна Советов всегда стремилась в «светлое» будущее – концентрировалась на строительстве нового, а вот реставрацией занималась по остаточному принципу. Впрочем, и образование было соответствующее – фактуру памятников вроде бы изучали, а вот придать правильную форму или воссоздать ее – это уже за гранью.
И как это ни странно мой опыт создания объектов промышленности помог мне быстро влиться в реставрацию. Для последней также характерны конкретные задачи, которые требуют четкого и быстрого решения, без бесконечного растягивания сроков.
Начиная с 2002 года Вы полностью погрузились в реставрацию. За эти годы Вам удалось поработать над колоссальным количеством объектов культурного наследия. Можете ли Вы назвать те здания, история и архитектура которых Вас особенно впечатлила?
Мой фаворит – Дом купца Игумнова на Большой Якиманке – особняк, находящийся в ведении ГлавУпДК при МИД России. Уникальное, невероятной красоты здание! Вообще, русская архитектура с ее спецификой мне очень близка. Это здание показывает характер художника – архитектора Николая Поздеева. Чувствуется, что он жил этим проектом и вложил в него все силы. Принципы храмового зодчества, которые применены здесь, делают здание ярким и не похожим ни на что. Только представьте: 140 окон – все они разные, рельефы и рисунки – все они разные, повторяющихся элементов оформления просто не найти.
Да, действительно, другого такого нет!
Второй проект, к которому я особенно трепетно отношусь – Кокоревское подворье на Софийской набережной. Фамилия, конечно, зацепила (смеется)! В.А. Кокорев – богатейший человек середины XIX века, банкир, меценат, общественный деятель. Подворье или как его еще называют гостиница В.А.Кокорева была построена в 1960 году на участке между Москвой и Водоотводным каналом. Этот участок хозяин выкупил у трех князей.
Это первый в Москве и России (скорее всего, и в мире) «гранд-отель», который объединил на одной площади гостиничные номера, магазины, кладовые, охранные структуры и почту. Строительство обошлось в несколько миллионов рублей – в те годы за эти деньги можно было отстроить целый город. Но и не только! Предприимчивому Кокореву пришлось на свои средства выстроить колокольню Храма Софии Премудрости Божией, который граничил с участком, отведенным под подворье. Благодаря этому решению городские власти разрешили расположить здание таким образом, чтобы его окна выходили на церковный двор.
В советское время здесь располагалось военное ведомство – исторические стены, лестницы, колонны – все это и другие декоративные элементы неоднократно обшивалось панельными конструкциями, красилось и перекрашивалось.
Реставрация на этом объекте проводилась в 2015 году, нам полностью удалось воссоздать задуманное архитектором Иваном Черников. Мы не только вернули зданию первоначальные колористические решения, но и воссоздали по архивным снимкам чугунную галерею, отреставрировали две сохранившиеся чугунные лестницы. Конечно, столкнулись со сложностями – культура проектирования чугуна утрачена. Но подходящих по квалификации специалистов удалось найти. И лестница, и галерея, о которых идет речь, на мой взгляд, – уникальные творения. Не припомню чугунных ажурных галерей протяжённостью 80 метров среди мировых аналогов. Наличие в её зоне подземных коммуникаций заставило найти нетривиальное конструктивное решение – галерею повесили на здание. Кстати, чтобы здание выдержало подобный объем, провели отдельные работы по укреплению фасада и других элементов конструктива.
А колокольню тоже отреставрировали?
Нет, колокольню не реставрировали.
Под Вашим руководством и при непосредственном участии отреставрировано более 40 памятников, Вас 10 раз признавали лауреатом конкурса «Московская реставрация». Чем для Вас стала реставрация, что больше всего вдохновляет в профессии реставратора?
Работа с объектами культурного наследия завораживает – их строительством, оформлением занимались высочайшие профессионалы своего времени. Эти здания как учебники истории – по ним можно изучать и технологии, и эстетические воззрения ушедших эпох. Но самое главное – качество строительства. Взять хотя бы объекты архитектора Федора Шехтеля, над которыми мне, благодаря ГлавУпДК, удавалось неоднократно трудиться (прим.: Е.Г. Кокорев – автор проектов реставрации многих особняков, построенных Ф.Шехтелем и находящихся в ведении ГлавУпДК. Среди них: особняк З.Г. Морозовой, дом Ф.О. Шехтеля, особняк А.И. Дерожинской. В задачи Е.Г.Кокорева входил полный цикл работ – от проекта до определения методов реставрации).
Шехтель всегда шел в ногу со временем: применял все последние технологические решения, удивительно прорабатывал детали – выдающийся был архитектор. Речь идет о ярчайших примерах давно канувшей в лету материальной культуры и работа с ними сродни изучению истории искусств, которая требует от реставраторов не только высочайшего профессионализма, но и изобретательности, а иногда и изворотливости. Дело в том, что материалы, технологии, мастера, которые даже чуть больше века тому назад были в ходу, сегодня безвозвратно утрачены.
К слову, об особняках авторства Федора Шехтеля. Работа, над каким из этих зданий доставила наибольшее удовольствие? Где, на Ваш взгляд, гений Федора Шехтеля развернулся в полном объеме?
Вы знаете все они разные – в этом и уникальность автора. Отдельно хочется сказать о работе, которая была проделана в особняке Дерожинской. Мы воссоздали то, что при жизни не удалось сделать автору – завершили оформление основного зала воссозданием панно В.Э. Борисова-Мусатова «Времена года». Хозяйка дома эскизы эти видела, но художнику платить отказалась, а Шехтель, находившийся тогда в Италии, не смог повлиять на ситуацию. Позже Борисов-Мусатов представил эти эскизы на парижской выставке. Два из них мы нашли в Третьяковке, еще два – в Пушкинском музее, копию пятого обнаружили в интернете.
Кроме того, в ходе реставрации обнаружили, что отдельные элементы камина были когда-то отделаны темным деревом – с этим материалом любил работать Шехтель. Переход к тонированному темному дереву радикально изменил цветовую гамму интерьеров. Камин из известняка, ранее покрытый 7-ю слоями краски, также был отреставрирован.
Расскажите, пожалуйста, о Вашей профессиональной мечте: над реставрацией какого исторического здания Вам бы хотелось потрудиться?
С удовольствием бы поработал на зданиях Льва Кекушева. Тот же модерн, но более техничный. Его работы впечатляют!
Расскажите, пожалуйста, о Вашем любимом районе или здании в Москве.
Люблю Воробьевы горы, сталинские высотки. Уж очень они не похожи на западные небоскребы – их монументализм восхищает!
